Специальный выпуск BASS Magazine — J

Переводчик: Чачанидзе Любовь

То, что я играл на слух, оказалось мелодией для вокала. С этого я и начинал.

-Когда у Вас пробудился интерес к музыке?
Д: В младших классах я был совершенно неуправляемым озорником. Развлекаясь с друзьями, мы творили разные нехорошие дела. Думаю, что мы просто росли, нас все интересовало, все хотелось попробовать. Как раз в это время я и познакомился с рок-музыкой. В то время по радио шла музыкальная передача «Десятка лучших», где звучали в основном старые популярные песни, и вот среди них я как-то услышал рок-музыку и подумал, что это классная вещь.

-То есть впервые Вы осознано стали слушать именно рок-музыку?
Д: Это были Sex Pistols и Kiss, а из японских — RC SUCCESSION. В то время как раз начали появляться пункты проката пластинок, нынешние пункты проката СД. Мы были школьниками, денег у нас не было, поэтому мы объединялись с друзьями и брали слушать разные записи на всех, в день-два у нас уходило около 300 йен. Конечно, в то время мы и понятия не имели, что это за группы, какая у них музыка, какие это жанры. Поэтому просто брали все подряд, начиная с буквы А. Естественно, что первым делом нам попались Iron Maiden. Тем более там была такая классная обложка с черепом (смех).Так мы каждый день совершали открытия, узнавали музыку, которая оставляла сильное впечатление.

-И вскоре вы уже и сами взяли в руки инструменты?
Д: Да, в то время нас привлекало все в какой-то степени недозволенное, так сказать, «преступный мир». И вот в рок-журнале я увидел изображение Сида Вишеса с разбитым носом. Это меня страшно заинтересовало. «О, он опасен!» (смех). И вот мы с друзьями слушали рок-музыку, и у нас начались разговоры о том, чтобы создать свою группу. Конечно, нам самим хотелось взять в руки инструменты. Конечно, до тех пор в моей жизни не было никаких струнных инструментов. Для меня музыкальным инструментом было то, что использовалось на занятиях по музыке в школе. Так что возникло ощущение, что началась какая-то авантюра.

-Играя на музыкальном инструменте, Вы чувствовали свое превосходство?
Да-да. Итак, мы решили организовать группу и стали выбирать себе инструменты. Конечно, мы и понятия не имели, сколько человек бывает в рок-группе. Сейчас вспоминаю, что нас тогда было человек десять! (смех).

-Что-то вроде Earth, Wind & Fire?(смех)
Д: Точно! «Кто хочет быть вокалистом?» — никто не поднял руки. «Кто хочет быть гитаристом?» — все подняли руки, в том числе и я. 10 человек — и все гитаристы (смех). Так никакой группы не получится. И тогда я впервые сказал: «Тогда я буду играть на басу». А про себя подумал: «Что же такое этот бас?» (смех).

-То есть первый инструмент, который Вы взяли в руки, оказался бас?
Д: На самом деле до этого я держал в руках акустическую гитару, а вот из электроинструментов первым был именно бас. Но я собственно и не играл на акустической гитаре, скорее просто держал в руках.

-Первая бас-гитара, на корой вы играли, принадлежала Вашей сестре?
Д: Да. Наверное, в том, что я увлекся рок-музыкой, сказалось и влияние сестры. Она тоже интересовалась рок-группами, и у нее дома была бас-гитара Greco Thunderbird. Я знал, что это дорогая вещь, поэтому когда сестры не было дома, я прокрадывался к ней в комнату и играл на ней, и потом, чтобы никто не заметил, словно преступник, стирал отпечатки пальцев и закрывал ее в футляр (смех).

-Вы помните свои ощущения, когда впервые заиграли на басу?
Д: Если задуматься сейчас, то все это получилось совершенно естественно. Не было никакого ощущения чужеродности. На самом деле, когда я пробовал играть на гитаре, то это мне не подошло, потому что руки у меня большие, и меня раздражало играть точные фразы (смех). На ударных я не играл, но в школе у нас была ударная установка, я сел за нее, но ничего не почувствовал. Голос у меня низкий, порой мне говорили, что он похож на частоту радиоволн. Так что я не то чтобы сознательно выбирал инструмент, а все получилось естественным образом. А уже потом я купил самоучитель и начал учиться, обмениваясь информацией с друзьями, порой неправильной. Если не было нот для той музыки, которая мне нравилась, я старался играть на слух. Однажды я разучил на слух одну песню RC, а потом посмотрел по телевизору их концерт и увидел, что басист играет ее совсем по-другому, чем я. «Нет синхронности, что ли..» — подумал я, а потом хорошо присмотрелся и понял, что я играл мелодию для вокала (смех). То есть я вообще не понимал, что такое басовые линии. Вот с этого и начинал.

-Джей-сан, когда Вы говорите о музыке, то часто упоминаете такие группы, как U2, Cure, но почти не говорите о конкретных басистах.
Д: Так и есть. Как ни странно, но действительно нет такого басиста, которому бы я стремился подражать со страшной силой. Есть много людей, чьими характерами восхищаюсь, Сид Вишес например, Но что касается исполнения, то на первом плане для меня всегда было: «Я буду делать по-своему». Когда мы начинали, все подражали группам 80-х годов, панк-рок, нью-вэйф, хард-рок из ЛА. Но у всех этих групп басовые партии были очень простые, было много легких фраз. Гитаристы смеялись над нами: «Бас что есть, что нет — без разницы». Да, то было время гитаристов. Все соревновались, кто сможет сыграть сложнее.

-И кто сыграет быстрее.
Д: Часто бывали совсем никчемные места, а все думали, что это классно. Но мне не хотелось быть дураком, я старался выучить партии в песнях, которые считались трудными, играл их не только в группе, но и один. Мне хотелось повысить свою технику игры на басу. В то время говорили, что классно играет Billy Sheehan из группы «Talas», поэтому я нашел в магазине импортных грамзаписей их альбом с песней «High Speed On Ice» и разучил ее на слух. И прогрессивный рок играл. Но с одной стороны, когда мне удавалось сыграть что-то сложное, я радовался, но очень часто бывало, что это оставляло меня равнодушным.

-«Сыграл, и что дальше?»
Д: Да. Хотя я и научился играть фразы очень быстро, но сам я не считал это чем-то классным. «И что же дальше?» — думал я, поэтому радости и не чувствовал. Мне хотелось стать басистом, который производит сильное впечатление, вызывает трепет, который может все изменить одним звуком. Возвращаясь к прежней теме, приведу пример, как одна только фотография Сида Вишеса смогла изменить жизнь человека. Я узнал Сида, потом стал читать различные статьи о нем. И в рок-музыке я стремился к такой выразительной силе каждого звука, которая позволяла бы изменять жизнь людей. Поэтому я никогда не говорил: «Не могу сыграть — и не надо.» Я должен был научиться необходимой мне технике игры. Но то, что я «смог сыграть», «могу сыграть», совсем не значит, что я стал лучше других. Если в музыку не вложена душа, не вложены собственные мысли и чувства, нет «своего я», то она останется всего лишь копированием, просто набором звуков. Настал такой момент, когда я увидел, каким басистом я хочу стать.

-Понятно, научившись исполнять чужие песни, Вы начали сочинять собственную музыку. Первой песней стала «TIME IS DEAD»?
Д: Да, до этого я писал какие-то отрывки. И я начал с того, что задумался: «А что такое, собственно, песня?»

-Вы начали с самой глубины (смех).
Когда я решил сам написать песню, то сразу задумался, а что же это такое. В то время я слушал разную музыку, и у некоторых групп, играющих хард-кор, были песни и по 2 секунды. И почему их так назвали? Но для меня песня — это песня. Вначале я взял песни разных музыкантов и записал их структуру. После того, как я проделал это, я написал «TIME IS DEAD», сразу представив себе всю структуру от вступления до завершения со всеми связками.

-В этой песне очень яркое впечатление производят басовые рифы, наверное, Вы начали сочинять с них?
Д: Когда рождается песня, то не бывает так, что какая-то часть появляется раньше, я и сейчас так пишу. Даже если есть яркие рифы, все рано тут же слышится и барабаны и вокальная партия. Словно в один момент сразу возникает весь мир песни. «TIME IS DEAD» началась с ярких басовых линий, но и там сразу же были видны фразы барабанов и звучание гитары и мелодия вокала.

Мы хотели создавать музыку, которая рождается. непонятно откуда

-Самый первый из участников LUNA SEA, с которым Вы встретились, был Иноран. Это было как раз в то время, когда началось ваше увлечение музыкой.
Д: Да, поводом послужил альбом Ховарда Джонса, который я брал у него послушать. В то время у Инорана было множество записей. Мы оба любили рок-музыку и поэтому подружились. Иноран тоже входил в ту компанию друзей, с которыми мы вместе начинали рок-группу. Конечно, когда дело дошло до серьезных занятий музыкой, наши ряды поредели. Но с Инораном мы всегда были вместе. А когда мы поступили в старшую школу, то вместе вступили в музыкальный клуб. Во времена старшей школы, чем больше я играл на инструменте, тем сильнее крепло во мне желание выступать на сцене. И я с огромной скоростью старался впитать в себя как можно больше. Я знал, что в Японии были клубы,была замечательная сцена и была возможность стать профессионалом, даже если при этом не будет выступлений по радио и телевидению. И мы надеялись, что в старшей школе обязательно найдутся старшие товарищи с высоким потенциалом, с которыми можно будет организовать группу. Но когда мы вступили в клуб, то оказалось, что мы с Инораном играем в школе лучше всех. Тогда для нас это было действительно разочарование.

-Затем вы с Инораном организовали группу LUNACY и прежде всего объединились с Сугизо и Шиньей?
Д: Они учились в другой школе, но в том же школьном районе, на год нас старше. Но ведь в одном районе быстро распространяется молва о том, кто классно играет на гитаре. Их имена были на слуху, и вот на одном из концертов, где собирались местные группы, мы и познакомились. Группа, в которой они играли, в музыкальном плане была совершенно иной, чем наша. Однако в то время вокруг не было никого, кто так же хорошо играл бы на гитаре и на ударных. На самом деле, в том месте, где мы выросли, необходимо было добиться мастерства, иначе ничего не получишь. Поэтому мы упражнялись изо всех сил.

-А затем вы познакомились с Рюичи в Play House in Machida, где он выступал в то время?
Д: Да, мы познакомились в Play House. Как раз в то время наш вокалист решил уйти из группы, и Рюичи тоже решил уйти из своей группы. Так что у нас все удачно совпало по времени. Через сотрудников клуба мы договорились о встрече, поговорили и решили работать вместе. И вот что удивительно, когда мы попробовали впервые сыграть впятером, то возникло ясное ощущение, что наконец-то подготовка к созданию группы завершилась и все действующие лица собрались на своих местах.

-Вы разговаривали в то время впятером о том, какую музыку хотите исполнять?
Д: Естественно, мы говорили о том, какие группы и какая музыка нам нравится, но в то время как-то не принято было просто заявить о том, мы будем играть музыку как такая-то группа. Если самим создавать группу, то нужно было думать о новом направлении и собственной индивидуальности. Конечно, мы минут пять поговорили о том, что нам нравится U2, панк-рок, нью-вэйф, еще какие-то группы, но когда стали говорить о нашей группе, то разговор пошел по-другому. Больше использовались абстрактные выражения, типа «более жестко», «более темная часть».

-Я смотрел ДВД «IMAGE or REAL», где собраны выступления индисовских времен. В них чувствуется потрясающая оригинальность — это сочетание неистового хард-кора и фантазийной музыки с участием скрипки.
Д: Я всегда считал, что невозможно существование группы, у которой нет своей индивидуальности. Конечно, есть у меня и любимые группы, есть группы, которые оказали на меня влияние, но я человек, который всегда думает: «Если это делаю я, то как мне сделать это лучше?» И если я хотел оказывать влияние на этот мир, я хотел получить убедительные ответы. Конечно, можно произвести впечатление, делая какие-то дикие ненормальные вещи, но мне этого не надо. Послушать разную музыку, полюбить разную музыку, и после этого создать новую музыку — к этому я стремился и сам лично, и как участник группы.

-Очень интересна техника аранжировки, когда есть гитара с полностью «чистым» звучанием и гитара с «измененным» звучанием. Каким образом Вы начали это использовать?
Д: Если посмотреть вокруг, то можно понять, что метал-саунд распространяется достаточно широко. И дело не в том, плохо это или хорошо, а в том, что измененное звучание гитары уже не является чем-то новым. И в этом смысле добавление «чистого» звука гитары делает музыку глубже, привносит в звучание нечто новое и оригинальное. И позиция у меня, как у басиста, раньше была несколько иная, нежели сейчас, более связанная, не в самом низу, а повыше, скорее, как третья гитара.

-И хотя это и не то, что делает Billy Sheehan, но интересно узнать, как вы пришли к концепции «ведущего баса» (lead bass).
Д: Видимо, это и был ответ, который я получил. Когда я играю, у меня так и получается. Не хард-рок или метал, но продвинутый до нью-вэйф панк-рок, и даже электронный бас. И я подумал, что это можно совместить с тем низким звучанием «ролл», которое я слышал постоянно у многих групп, начиная с Пистолз. И тогда это будет новое звучание, которое тем не менее не выходит за пределы широкого понятия «рок». И даже сейчас, когда к нам на концерты приходят друзья, которые когда-то выступали с нами, и когда слышат на репетиции впервые звучание LUNA SEA, то все говорят: «Мы не понимаем, откуда рождается такая музыка, откуда она берется. Но это классно». И наверное, именно этими словами можно выразить то, к чему мы стремились — создавать музыку, которая непонятно откуда рождается.

Для меня образ идеального басиста представляет из себя треугольник из трех сторон: техника игры, характер и сочинение музыки.

-Кстати, Вы ведь в свое время работали у группы AION в качестве родди?
Д: Да, пока учился в старшей школе. Это была самая передовая, замечательная группа, я хотел многому поучиться у них и поэтому стремился работать с ними. Именно там я научился всему, что касалось правил клубов и положения группы. Но самое главное, чему я научился, это воодушевлению и ответственности, с которыми обращаешься к зрителям со сцены. Понятно, что я сам считал, что у меня есть этот энтузиазм и воодушевление, но на самом деле это было скорее самомнение юнца. Но в этой группе и рядом с ней были люди, которые посвятили свою жизнь сцене. И это явилось для меня огромным стимулом. Я до сих пор очень благодарен участникам группы AION, которые оказали на меня такое влияние.

-Вскоре после того, как вы начали активность как LUNA SEA, вы выпустили первый альбом «LUNA SEA» на студии Extasy.
Д: Стафф, с которыми мы работали, были связаны с Extasy и с Хидэ. Они и сказали, что Хидэ-сан хочет с нами встретиться. Конечно, мы знали, что Х -это знаменитая группа. И Extasy тогда имела большую силу. Собрав группы своего лейбла, они проводили вечера в Будокане! И хотя музыка у этих групп была разная, и они стремились к разным целям, но там собирались действительно очень глубокие личности. И то, что такой лейбл, и более того, сам Хидэ-сан проявил к нам интерес, это было тогда для нас действительно честью.

-Вместе с Хидэ-сан вы с Инораном приняли участие в проекте «DANCE 2 NOISE 004».
Д: Хидэ (здесь и далее Джей называет его «старший брат Хидэ» — прим. Перев.) предложил нам сделать что-нибудь вместе. В то время он был в Лос-Анджелесе. Тогда не было ничего такого, как ProTools, поэтому мы записывали демо-версии с помощью ADAT и обменивались ими, так и работали над записью. На самом деле, после того, как мы познакомились с Хидэ, и примерно до нашего мейджерского дебюта я лично близко не общался с ним. Но постепенно, со временем общение стало более тесным, он звал меня вместе выпить. Обычно бывало, что когда я заводил разговор о моих любимых группах, другие музыканты отвечали: «А кто это?», но Хидэ всегда мог ответить: «Это который альбом у них был таким-то?» И чем больше мы разговаривали о любимых книгах и фильмах, тем больше я чувствовал, что мы похожи, или скорее, нам нравятся похожие вещи, пусть это и звучит довольно нескромно.

-После смерти Хидэ группа LUNA SEA приняла участие в трибьютном альбоме, и Вы лично принимали участие в деятельности zilch, группы Хидэ, и выступали в рок-мюзикле «Pink Spider». Что для вас значил Хидэ?
Д: Он очень во многом повлиял на меня. Когда в 97 году я записывался в ЛА для сольного проекта, Хидэ тоже записывался там вместе с zilch, и я до сих пор отчетливо помню поразительные вещи, которые там происходили. И там, и в Японии мы вместе ходили выпить в разные места, разговаривали до утра. Для меня он был как старший брат. Все время, пока мы были вместе, все его слова и дела были связаны с рок-музыкой, он никогда не делал ничего лишнего, он был настоящий рокер. Именно поэтому созданная им музыка продолжает жить. Именно он мог создать такую музыку… Если же вернуться к разговору о LUNA SEA, то надо сказать, что в то время, как Хидэ порекомендовал нас Extasy, уже шли переговоры о заключении мейджерского контракта. Однако мы отказались, потому что наше видение сильно расходилось с видением менеджеров, работающих в системе мейджеров. Хотя нам предлагали как новичкам заключить особый контракт. Но ведь на самом деле нашей конечной целью вовсе не было заключение мейджерского контракта. Мы хотели донести свою музыку до как можно большего количества людей, не важно в какой системе и какими способами.

-Итак, вышел ваш первый альбом «LUNA SEA», и для того времени, для 20-летних, его качество поразительно.
Д: Я помню, что как раз во время работы над записью ходил на церемонию совершеннолетия. Все песни, которые мы записывали, были сочинены в возрасте 19 лет. Помню, что я думал тогда: «Вот теперь все действительно начинается». Тогда не было интернета, и в отличие от сегодняшних дней, источников информации было мало. Поэтому о группе многие ничего толком не знали. И мы сами из инстинкта самосохранения старались ограничивать информацию о себе. Мы считали, что самый лучший способ узнать нас — это прийти на концерт. Например, даже если в журнале похвалят, но при этом напишут что-то неправильно, мы были с этим не согласны, уж лучше тогда пусть вообще ничего не пишут. Поэтому раньше была совсем другая логика чем сейчас, когда чем больше пишут, тем лучше. Так что вся информация распространялась из уст в уста. И поэтому мы стремились делать лайвы как можно на более высоком уровне. И ответ не замедлил сказаться, все концерты оказывались полностью распроданными. Значит пришло время выпустить СД. Я помню, что думал во время записи: «Теперь для «LUNA SEA» начинается новая жизнь».

-А к чему Вы стремились как басист?
Д: Мне хотелось стать басистом, которого не было до сих пор. Как я говорил уже это не раз, имея в виду не только басовые фразы, но и все в целом. Чтобы люди смотрели концерт и думали: «Надо же, каков он!» И в сочинении музыки я старался проявлять собственную индивидуальность. В то время в группах среди основных композиторов не было басистов. Идеальный басист представлялся мне как заостренный с трех сторон треугольник, где три стороны — это техника игры, характер и сочинение музыки.

-Какие изменения произошли в инструментах, которые вы использовали?
Д: В те времена в музыкальных магазинах не было такого выбора, когда инструменты самой разной формы стоят рядами. К тому же тогда я стремился к звучанию, в некотором смысле противоположному, чем сейчас. Я использовал активный звукосниматель и транзисторный усилитель. Мне нравился, плотный звук без малейших зазоров.

-В начале Вы играли на B.C.Rich Warlock Bass.
Д: Хотя по форме Warlock и не привлекает внимание, но это очень хороший инструмент. На нем отчетливо было слышно каждый звук и на нем отлично звучали все басовые партии того времени. А такие инструменты как Фендер, Гибсон, пассивные басы, казались мне в чем-то ближе к аналоговым инструментам, мне не нравилась их замедленность. Я стремился к быстрым пассажам и острому звучанию.

-После этого Вы стали играть на вашей именной модели J-TVB, изготовленной на ESP. Почему Вы выбрали для именно модели форму TV?
Д: Мне всегда очень нравилась форма гитары Гибсон. «Разновидность традиционной модели»… что-то такое. Мне не нравятся формы, до сих пор никем не виданные…

-И все же играли на Warlock (смех).
Д: И правда что (смех).Мне еще нравится форма c двойным разрезом. Вот Warlock тоже такой.

-Первая бас-гитара J-TVB была средней длины?
Д: Да. На самом деле у меня давние знакомство с ESP. Еще учась в старшей школе, я подрабатывал в музыкальном магазине при нашей местной студии. Собственно, там работали четверо из участников LUNA SEA. Там мы и познакомились с представителями ESP. До них дошли слухи о нашей группе, и они предложили нам играть на их инструментах. В то время мало кто играл на ESP, так что в наших глазах это был плюс. И первая модель, которую мне дали, была средней длины, и она очень подходила мне по звучанию. Это был активный звук, по типу Спектора или Варвика. И когда я стал создавать собственную модель, я хотел добиться такого звучания и использовать универсальный традиционный корпус для рок-н-ролла.

-Интересно, что на обратной стороне сделан смелый контур.
Д: Это я вдохновился Спектором, которым восхищался, когда был школьником. Инструменты типа Гибсона прекрасно выглядят, но вот на заднюю сторону, похоже не обратили внимания (смех). Во время концерта, как ни двигаешься, как ни встанешь, хочется не отнимать ее от тела. Тогда я и подумал, что у Спектора классная отделка корпуса, и решил соединить в своей модели все лучшие характеристики любимых инструментов. В том месте, где задняя часть корпуса гитары касается бедра, я решил сделать выемку. Однако я опасался, что из-за этого может ухудшиться звучание. Вначале пришлось идти путем проб и ошибок. И в итоге в первой модели корпус получился толще, чем у обычных басов.

-Какой бас Вы использовали при записи первого альбома?
Д: Warlock и эта первая именная модель. То есть звучание EMG (фирма, производящая звукосниматели — прим. Перев.). А усилители в те времена были транзисторные, но качество у них было выдающимся. Чем больше громкость, тем объем звучания увеличивается, и звучание делается сплошным. EMG и усилитель очень подходили друг к другу.

Есть люди, которые могут создать грув, даже играя на одной открытой струне Е и те, которые не могут.

-В 1992 году вышел ваш первый мейджерский альбом «IMAGE». В то же время Вы познакомились с Тошихиро Нара, который стал консультантом по звучанию баса (bass sound advisor) ?
Д: Наверное, в то время наши менеджеры хотели, что бы я больше осознал себя как басист. В то время я был очень импульсивным, спорить о каких-то вещах, связанных с игрой на басу, о которых мы теперь говорим, считал бессмысленным. И тогда меня познакомили с Нара-сан. Наши менеджеры предложили ему поучить меня игре на басу, но я сам об этом не знал (смех). Если бы знал, то и встречаться бы не стал. Вначале мы пошли вместе выпить. Потом он заговорил о том, чтобы учить меня, но я совершенно не хотел учиться. «Игре на музыкальном инструменте невозможно научиться у другого человека!» — заявил я самоуверенно (смех). Нара-сан ответил спокойно: «Вот как?» и предложил пойти в студию и устроить сессию. Мы пошли вместе в студию, но там оказался только один усилитель для бас-гитары. Слушаясь Нара-сан, я взял тот усилитель, а сам он подключился к усилителю для гитары «Jazz Chorus». И мы начали сессию. Что это?- думал я. Хотя усилитель был для гитары, и звук зашкаливал, но я не мог поверить, что это был бас, такое впечатление произвела на меня игра Нара-сан. Хотя здесь не было ударных, но все равно бас Нара-сан рождал волны. Слушаешь даже простой 8-битный ритм, и то словно дрожь по телу. Вот таким басистом я хотел бы когда-нибудь стать! До сих пор я стремился к тому, чтобы развить свой стиль и увеличивать энергетику группы, но теперь настал момент, когда я понял важность для меня, как для басиста, того, что называется грув и собственное чувство времени. Я умел играть фразы, мог сочинять музыку. «А можешь ли ты создать грув?» Все часто употребляют это слово, но многие до сих пор не понимают до конца его значение. Грув не имеет отношения к яркости фраз или количеству нот. Есть люди, которые могут создать грув, даже играя на одной открытой струне E, и есть те, кто не могут. Я слушал игру Нара-сан и думал: «Вот это рок! Вот что такое грув!» Я почувствовал ту классную игру, к которой стремился сам. Таким образом я мог перейти на следующую ступень.

-И это усиление грува выразилось в альбоме «IMAGE». В плане фразировки у вас остается «ведущий бас», но вот например в «Dejavu» уже в первом куплете игра не является равномерной, а в припеве грув создается с помощью стаккато.
Д: Совершенно верно. В музыке не бывает единого правильного решения. Если задуматься, люди делятся на тех, кто ищет решение логически и тех, кто интуитивно. Я всегда думал, что невозможно не вкладывать именно инстинкты. То, что заставляет в музыке пульсировать кровь — это конечно, ритм, точнее, связанный с ритмом низкий звук баса. Таков был образ басиста, к которому я стремился. В Dejavu, если посмотреть, то и гитара, и ударные связаны друг с другом словно шестеренки, и если бас стал бы такой же шестеренкой, то волны в этой песне бы не было. Песня не получится как надо, если в ней не будет, с одной стороны, волн, пластичности и, с другой стороны, инструментов, несущих жесткость. И может быть, с логической точки зрения, решения нет. Но для меня в музыке не бывает так, что «логическое решение всегда верно».

-Но это «дикую» часть важно контролировать.
Д: Да, поэтому только «дикость» бессмысленна. И в этом смысле, когда я приступаю к работе над записью, то обращаю внимание не только на то, чтобы настроить аппаратуру, но и чтобы настроить свои чувства.

-После мейджерского дебюта Ваш бас J-TVB стал длинным?
Д: Я люблю звучание инструмента средней длины, но для меня он не стал основным. На самом деле я в своей игре немного использую и тот звук, которые возникает, когда струна касается рифа и лада, хотя обычно о нем говорят негативно. И поэтому для меня очень важна очень точная настройка грифа и высота струн. А при этом длина грифа особенно важна. В конечном итоге длина давала возможности получить то звучание, к которому я стремился.

-Для альбома «IMAGE» Вы написали композицию «WISH», которую можно назвать гимном LUNA SEA.
Д: В то время мне очень хотелось, чтобы наша группа была совершенно радикальной. Но когда я думал об этой радикальности, то имел в виду не просто хард-рок музыку. У человека есть четыре основных чувства — радость, гнев, печаль и удовольствие, и если не объединить их все вместе, то все остальное будет просто поза. То, что не имеет смысла. У нас уже были песни, которые выражали гнев и печаль, но впервые появилась песня, которая выражала наши желания и стремления. И я писал WISH с этими мыслями и с желанием, чтобы эта песня осталась в каждом сердце.

-В то время у вас был имидж темной группы, и то, что вы не колеблясь включили в альбом практически поп-песню повысило потенциал группы.
Д: Я тоже так думаю. В то время LUNA SEA стремилась к образу темному и яростному, в том числе и во внешнем виде. Но с тех пор к этому совершенно естественно добавилось и другое. Мы исполняли эту песню на концертах еще до того, как вышел альбом, и я до сих пор хорошо помню, насколько естественно восприняли эту песню зрители. Это был момент, когда открылись новые двери. Может быть, эта песня изменила саму судьбу LUNA SEA. Именно потому, что была эта песня, все смогли понять путь, по которому мы идем. Словно мы смогли рассказать всем, что мы не просто группа, блуждающая впотьмах, что мы действительно знаем, куда мы идем.

-Затем был второй мейджерский альбом «EDEN», во время работы над которым Вы впали в уныние?
Д: В во время записи этого альбома у меня был невроз, мне хотелось все бросить. Честно говоря, я даже сказал участникам группы, что ухожу.

-Что же Вас довело до такого состояния?
Д: Разница между моим собственным представлением о том, какую музыку я хочу создавать и тем, что получалось в результате записи. Конечно, в то время приходилось ощупью искать пути, как записать то звучание, к которому я стремился. Тогда у меня не хватало знаний, какую аппаратуру нужно использовать, чтобы добиться нужного результата. К тому же тут имело значение множество разных вещей, в том числе, выбор студии, общение со звукоинженерами и стаффом… В общем, в результате получался альбом, очень далекий от того, что я представлял себе… Меня настолько все это расстраивало, что я просто хотел все бросить. Конечно, есть люди, которым нравится этот альбом, поэтому мне не хотелось говорить о нем только плохое… Но мне хотелось сделать более глубокий и жесткий альбом.

-То есть Вы ясно представляли себе, каким должно быть звучание, и именно разница с тем, что получилось, мучила Вас?
Д: Да, и звучание баса, естественно, и звучание ударных и гитар. Уже с тех пор я сразу представлял себе звучание, и если достигнуть его не удается, значит, песня не получилась.

-Однако несмотря на такое психологическое состояние, песни, которые Вы написали, «In My Dream (With Shiver)» и «Stay» звучат как поп-музыка.
Д: Да, я хотел бы таким образом передать свои чувства, и не стал это нарушать.. Но может быть, если бы эти песни были записаны в более жестком стиле, если бы звучание было более глубоким, то, наверное, мир бы изменился. Может быть, не в лучшую сторону. Я не знаю. Но то, что получалось, совершенно не соответствовало тому звучанию, которое я представлял себе. И-за этого я чувствовал себя загнанным в угол. Работа над записью продвигалась все дальше, и у меня даже не было времени принять тот факт, что результат получается совсем не тот. Я должен был принять это, ведь те песни, которые я сочинил, мы исполняли все вместе, но я стремился к идеалу и не мог смириться с тем, что получилось такое. Я мечтал, что EDEN будет классным альбомом, вложил в него все свои силы, а вышло совсем не то.

-Но что касается игры на басу, то можно сказать, что стиль «ведущий бас» достиг высокого уровня.
Д: На самом деле мне не оставалось ничего иного. Я действительно стремился к более глубокому звучанию группы, а когда это не получилось, то мне пришлось изменить подход. Проще говоря, если бы получилось записать более роковое звучание, то такая игра на басу подошла бы. Но раз такого звучания не получилось, то возник своего рода промежуток, поэтому пришлось мне переписывать несколько уже готовых песен заново.

-Получились совсем иные фразы, чем были у вас в голове?
Д: В моей голове было примерно то звучание, какое потом возникло в альбомах «MOTHER» и «STYLE». Думаю, что и я сам, как басист, находился в переходном периоде, и группа так же была на середине пути по совершенствованию саунда группы. И запись альбома как раз пришлась на этот период экспериментов.

-Однако же «EDEN» получил высокую оценку, и затем вы впервые выступили в Будокане.
Д: Конечно, я был очень рад, но в то же время испытывал сложные чувства, думая о том, что было бы, если бы альбом получился таким, как я хотел. Но все равно все было хорошо. Это был необходимый опыт, чтобы двигаться дальше. Сейчас я благодарен за все, что произошло. Выступление в Будокане произвело на меня сильное впечатление. Все-таки Будокан — это особое место. Я играл и думал: «Наконец-то мы здесь!»

«STYLE» это не просто музыка, это произведение искусства.

-Сингл «ROSIER», который помог развеять негативные чувства после «EDEN», позволил многим людям узнать о существовании LUNA SEA.
Д: На самом деле, это и было то звучание, которого я хотел добиться в альбоме «EDEN». Именно в «ROSIER» получилось то звучание, к которому я стремился, но не мог достичь. Когда я писал эту песню, то многое передумал. Ради чего занимаюсь музыкой, кем хочу стать. Спрашивал себя: «Что ты за басист, и более того, что ты за человек?» И когда я думал, почему же все так трудно, то понял, что может быть, это потому, что мы хотим, чтобы нашу музыку узнали и чтобы ее признали. То есть получается, что мы пишем музыку для того, чтобы кто-то что-то о нас сказал. Так я задавал себе вопросы и сам отвечал на них. Я думал о многом, многое отбросил и, в конце концов, пришел к тому, что я пишу музыку и играю на басу «не для кого-то другого, а для себя». И начав все с нуля, я написал «ROSIER». Всю свою решимость я вложил и в текст, в английские фразы, это в некотором смысле словно мое завещание. До сих в LUNA SEA не было такого чувства скорости и накала, который слышен с самого начала песни, до сих пор это все было в потенциале.

-То есть это не были чисто внешние изменения.
Д: Конечно. Я словно, наконец-то, проснулся. В альбоме «MOTHER» очень многое удалось сделать в сотрудничестве со звукоинженером Хирума-сан. Хотя бас у меня был тем же самым, но это инструмент, звучание которого меняется в зависимости от размера и температуры помещения.

-В альбоме «MOTHER» изменилась и сама игра, теперь это уже не «ведущий бас», во многом изменился и тембр звучания. С этого времени Вы начали использовать ламповые усилители (tube amp)?
Д: Мне хотелось внести больше волн в звук, больше движения а атмосферу, и для этого мне потребовался ламповый усилитель, которые я до тех пор просто терпеть не мог. Мне не нравилось, что в их звучании есть пустое пространство, но чем жестче играешь, тем богаче получается звук. Для моих целей мне были необходимы глубина, теплота и плотность звука, которую давали только такие усилители. Я пробовал использовать транзисторные, но получалось совсем не то.

-После этого альбома был выпущен сингл «DESIRE», на котором звучат впечатляющие фразы с глиссандо.
Д: Я с давних пор задумывался о том, в чем же состоит моя индивидуальность как басиста. В то время на сцене было много людей, которые совершенствовали скорость игры или добивались интересного звучания. Были среди сэмпаев те, кто умел играть классные фразы. В то время я думал, что у меня в игре нет никакой индивидуальности. Конечно, эти люди играли отлично, но если просто делать тоже самое, то не выйдешь вперед. И наконец я нашел способ игры, соединяя глиссандо и слайд, в то время так почти никто не играл. И в альбоме «MOTHER», если послушать «ROSIER» и «FACE TO FACE», а также балладу «MOTHER», то там есть эти волны, и это был тот стиль, который я хотел утвердить.

-И хотя это уже не был «ведущий бас», но все равно Вы стремились к тому, чтобы бас пел?
Д: Да, я думаю, что это мое пение. Кроме того, я думал, что такая техника игры будет лучше сочетаться со всеми другими инструментами в общем ансамбле LUNA SEA. И кроме того, мне не только удалось сыграть так, чтобы получилось нужное мне звучание, но и записать его.

-Таким образом в альбоме «STYLE» Ваш стиль игры на басу уже полностью утвердился?
Д: «STYLE» стал альбомом, над которым работа велась особенно тщательно. После выхода альбома «MOTHER» мы стали популярны, на нас обратили внимание те люди, которые раньше и не слыхивали о нас. С одной стороны, это было радостно, но с другой стороны, возникли и непредвиденные моменты. Многие люди воспринимали нас как айдолов, обращая внимание лишь на внешний вид и оригинальность и совершенно не зная нашей музыки. Все во мне протестовало против этого. Поэтому уже со времени, когда проходил тур «MOTHER», во мне крепла решимость в следующем альбоме показать мое, наше истинное лицо. Ведь наша группа, в которой собрались яркие индивидуальности, была очень твердой в том, что касается музыки.

-И после этого, когда Вы утвердили свой стиль как басист, а группа — свое звучание, вы на год приостановили свою деятельность?
Д: Да, это так. Этот альбом не появился бы, если бы не эта обстановка крайнего давления, когда мы чувствовали себя загнанными в угол. Но теперь я думаю, что было бы невозможно и дальше продолжать работать в такой обстановке. Создание музыки — это «спасение», но этот альбом родился в такой обстановке, которую не мог вынести никто, кроме участников нашей группы, включая и трудности, которые возникли во время создания нужного звучания и сами отношения между участниками группы. Если послушать альбом, то становится понятно, что настроение там просто душераздирающее. Хотя в лирике нет никаких ужасов. Однако почему-то звучание получилось «страшное», наверное, потому что в музыке отразилось то напряжение, и те цели, к которым мы тогда направлялись. Но я считаю, что это и есть искусство. Не просто музыка, но нечто большее, настоящее искусство.

-Во время тура с альбомом «STYLE» вы начали исполнять «соло на басу». Но это были не обычные соло с демонстрацией техники, это было новое по форме соло, когда вы вместе с Шиньей демонстрировали классный грув.
Д: Да, когда я сам ходил на концерты других артистов и смотрел на соло басистов, то по большей части это было скучно. И я стал думать, что бы сделать такого, чего еще никто не делал. И я решил, что если сделать что-нибудь вместе с Шиньей, как ритм-секция, то это будет ново и интересно. И действительно, всем понравилась эта идея, и я видел, что другие группы стали нам подражать (смех). Как и самому построению концерта. Настолько это произвело впечатление. Все же удалось найти и показать еще один вариант, как можно сделать соло басиста.

Есть люди, которые даже когда просто идут, все равно играют рок. Самая большая цель для меня стать таким же.

-После того, как LUNA SEA приостановила на год свою активность, вышел Ваш первый сольный альбом «PYROMANIA». Создается впечатление, что Вы полностью отказались от того стиля игры на басу, который утвердили в альбоме «STYLE».
Д: Когда я работал над этим альбомом, то прежде всего хотел выразить в нем свое понимание рок-музыки. Поэтому тот стиль, в котором я играл в LUNA SEA, я оставил для LUNA SEA.
Ведь это то, что родилось в спорах всех пяти участников группы. А здесь я не то, чтобы хотел сделать что-то совершенно другое. Мне хотелось показать свой собственный стиль: «Вот каков я есть!»

-Мы привыкли воспринимать Вас, Джей-сан, как человека британского стиля. Но неожиданно в сольном альбоме ясно проявилась американская атмосфера.
Д: Да. Образ LUNA SEA как «рок-группы» создавался всеми участниками группы, и действительно, там сильно влияние британских групп. Но постепенно взгляды расширялись, и американское звучание стало играть все большую роль. Я лично люблю музыку ирландских групп. В ней чувствуется какая-то пустынная дикость, и особый бит создает ощущение огромного пространства, и если следовать за ним, то откроется совсем другая картина. Например, альбом U2 “The Joshua Tree” совершенно не похож на британскую музыку, но ведь это группа из Ирландии. И конечно в начале и середине 90-х годов именно в Америке, в Лос-Анджелесе появились самые авангардные группы, которые производили яркое впечатление, давали сильный импульс.

-Играя в этом альбоме вместе со Scott Garrett, Вы подтвердили свою уверенность в создании грува?
Д: До того момента, как я начал играть вместе с ним, меня мучили сомнения в правильности выбранного ритма. Обычно считается, что 8-битный ритм — это 8 нот. Но если делать грув, то в итоге получается 16-битные 8 бит.

-Потому что в промежутках между этими 8 нотами есть звуки?
Д: Да-да. Когда делаешь свинг, то играешь не просто 8 нот, но так, чтобы звучало как бы 16. Это совершенно не то, что играть на счет «1,2,3,4,5,6,7,8». В Японии есть много людей, кто хорошо играет панк-рок, используя обычный 8-битный ритм, а вот создавать волны до сих пор мало кто умеет. Конечно, это связано и с тем, какую музыку слушаешь постоянно. Американцы с детства привыкли слушать по радио и телевидению госпелы, например. И когда я задумался, в чем отличие, то понял, что у них другое восприятие ритма, чем у японцев. Когда они отстукивают такт рукой, то обычно получается на 2 и 4, а у японцев — на 1 и 3. И эта разница имеет очень большое значение. Мне хочется, что те люди, кто читает этот журнал, исправили этот момент в своей игре. И это касается не только игры на басу, но и ударных, и гитары, и вокала. Как только вы сможете воспринимать ритм по-другому, появится ощущение волн. И все это я испытал и осознал во время игры со Скоттом.

-То есть хотя играешь 8-битный ритм, но на самом деле нужно играть как бы 16 маленьких волн, а на 2 и 4 — большие волны?
Д: Так и есть. А классические японские исполнители этого промежутка не делают. То же самое и на ударных. Промежутка нет, получается очень тщательная игра на ударных. А за границей, напротив, так никто не играет. И тут вопрос не в том, хорошо это или плохо. В конце концов, дело не сводится к тому, что в тот момент, когда нет звука, делается свинг. Я думаю, что прежде, чем говорить о том, какой инструмент, какая фразировка, нужно спросить, есть ли тут рок, есть ли тут драйв? Наверное, если такой человек просто идет, он уже создает рок (смех). И наверное, многие люди по большому счету стремятся стать именно такими рок-музыкантами.

-В этот период Вы провели сольный тур и впервые стояли в центре сцены.
Д: То, что я видел с этого места, добавило мне в хорошем смысле чувство ответственности. Когда я писал альбом, то думал, что многие вещи будут понятны естественным образом. Но когда начались концерты, кое-сто пошло по-другому. Хотя я и стал свободным, но в тоже время стал более строгим к себе, в том числе и в отношении звучания баса.

-Каковы были ваши чувства, когда закончился период сольной деятельности и вы впятером снова собрались вместе?
Д: Я был намерен вернуться и все, что касалось нового понимания ритма, образа музыки и исполнения вообще, все это втолкнуть в LUNA SEA, словно приобретенное в соло имущество. Конечно, музыканты другие, поэтому точно так же играть не получилось бы, но хотя бы я сам на басу был намерен играть более глубоко.

-После возобновления активности группы вышел альбом SHINE, в котором записано достаточно большое количество песен — 13, и к тому же амплитуда их довольно широка. Идея почти половины из них принадлежит Вам, Джей-сан, не так ли?
Д: Если подумать, то сейчас понятно, что в то время в группе была некоторая растерянность. Была сольная деятельность и теперь вновь возвращение. И встал вопрос: «А что такое LUNA SEA?» И поэтому у меня было большое желание сделать что-то радикальное, не важно со стороны рок-музыки, или поп-музыки, или темной стороны. Вызвать большую волну.

-Начиная с песни «I for you» Вы стали создавать грув другим способом. В этом тоже проявилось влияние сольного творчества?
Д: Игра слайдом стала звучать уже повсюду (смех), видимо, в свое время моя игра произвела на всех впечатление. И мне хотелось чего-то более простого и более классного. И я все думал о том, как бы сыграть действительно классно, буквально одно-два слова, но чтобы они были очень важными. И поэтому партия баса была сведена до необходимого минимума. Мне хотелось делать так: «Я могу сделать , но не стану. Поскольку необходимости нет».

-Когда слушаешь, то фразы кажутся очень простыми, но если попробуешь сыграть — получается совсем не то.
Д: Да, вот к этому я в первую очередь и стремился. Конечно, играть фразы — это тоже радость. Но раз я профессионал, то могу сыграть звук так, что другой человек уже не сможет повторить его так же.

-«Именно поэтому я здесь?»
Д: Вот-вот. Может быть, это самонадеянно, но я считаю, что должен играть именно так. И поэтому я не стал придавать слишком большое значение построению фраз. Мне очень не нравится такой подход: «Здесь примерно 16 тактов, продумал их?» (смех)

-Кроме того, в этом альбоме Вы начали использовать винтажные инструменты?
Д: С этого времени я увлекся поисками музыкальных инструментов. Это был период, когда «винтажные» инструменты пришли ко мне как часть знаний.

-Винтажный — это джазовый бас?
Д: Да, у меня были басы только большой длины. И вот, наконец, я добрался до Фендера.

-А почему это был джазовый бас, а не Precision Bass?
Д: Precision Bass мне тоже нравится, но по настоящему я понял его звучание только в последние 10 лет. Но для LUNA SEA был нужен нижний уровень, которым обладал джазовый бас. Хотя мне нравятся низы и у Precision Bass.

-После тура 98 года основным для Вас стал J-RJB-BLADE, джазовый бас с реверсивным корпусом. Можно сказать, что настало время, когда Вы обратили внимание на привлекательность пассивных басов?
Д: Раньше я не любил «пустые места», которые есть у пассивных басов, а теперь я стал вплетать в них свои фразы. Настало время, когда я понял, что все, включая и некоторую размытость, свойственную пассивным басам, от извлечения звука до его выхода — все это и есть мое звучание.

-После 98 года и Шинья-сан тоже упростил свою ударную установку, это под тем же влиянием?
Д: Вполне возможно. Ведь мы оба следим за промежутками между фразами, это как дыхание. Это естественно. Думаю, что Шинья-кун уменьшил количество барабанов, то есть ограничил область, где он может барабанить, и полностью сосредоточился на чувствах и ощущении грува. Так же как и я.

 

Все инструменты звучат как один, и поверх вплетен вокал. Это и есть настоящая песня.

-В 1999 году состоялся первый заграничный тур «FIRST ASIAN TOUR», и в это время мне подумалось, что Вы, Джей-сан, увлеклись слэппингом. Так на ДВД, на котором записан этот тур, можно видеть редкую сцену, когда во время Another и Wish Вы применяете thumping (один из способов слэппинга), а также и во время МС на концертах SLAVE Gentei GIG 2000 и FINAL ACT.
Д: Да, есть вещи, которые связаны со временем. И я стал думать, что хорошо бы мне использовать в своей игре и такое выразительное средство. Но аппаратура для игры медиатором и для слэппинга отличается.

-На ДВД CONCERT TOUR 2000 BRAND NEW CHAOS ACT II in Taipei в композиции inside you во время вступления Вы, взяв PYROBABY, даже сыграли слэпом рифы, которых не было в записи?
Д: Как-то это было немного неловко. Я не могу сказать, что не люблю слэп, но внутри меня он не звучит.

-Возвращаясь назад, можно отметить, что и в LUV U в альбома STYLE есть фразы, сыгранные слэпом?
Д: Да. Хотя они сыграны слэпом, но не звучат странно. Однако я не хотел быть просто исполнителем. И хотя я не тел сознательно ограничивать свою технику, но это был не мой стиль. Я считал, что я сам смогу сделать еще многое, играя медиатором. И это я понял именно потому, что попробовал играть слэпом.

-В 1999 году состоялся концерт 10TH ANNIVERSARY GIG [NEVER SOLD OUT] CAPACITY, на который собралось сто тысяч человек. Оборудование сцены повалило сильнейшим ветром. Что Вы чувствовали тогда, стоя на сцене?
Д: Это был первый концерт в Японии, на который пришло сто тысяч человек, и я был очень тронут, видя перед глазами то, что никто раньше не видел. Но было обидно, что из-за этого происшествия мы не смогли показать выступление в самом лучшем виде. Но самое главным результатом было то, что на этом концерте мы все, и участники группы, и стафф, и зрители, смогли сотворить с помощью музыки великое дело в Японии. И конечно, мы не хотели повторять что-то за кем-то другим, это нас не зажигало. Наша группа всегда хотела сделать что-то такое, что до сих пор никто еще делал.

-Затем наступил судьбоносный 2000 год. В вышедшем в этом году альбоме LUNACY бас звучит так, что чувствуется Ваша уверенность, чувствуется, что Вы больше не знаете сомнений.
Д: Это альбом, в котором «Джей из LUNA SEA” раскрылся в наилучшей форме. На самом деле, в то время, хотя никто вслух и не говорил, все чувствовали, что дело идет к концу, и из-за обстановки и условий, сложившихся для группы, и из-за атмосферы, установившейся между самими участниками группы. Мы были действительно очень разборчивой группой. И поэтому, хотя никто не говорил последних слов, но мы приступили к работе с намерением сделать альбом серьезно. Только запись ритма продолжалась месяц, настолько хотелось сделать альбом, в котором отразились поиски группы. Очень большое внимание я уделял, конечно, и самой игре и звучанию баса в целом. Например, если просто сыграть с измененным звучанием, то появляются ненужные моменты. Поэтому песни, которые можно было сыграть и с обычной настройкой, я играл, меняя настройку, так что натяжение струн менялось, и специально добивался некоторого дребезжания, и это измененное звучание тоже использовал в записи. И так для нескольких песен.

-Чтобы получить больше обертонов?
Д: Да, я проводил много таких экспериментов. И усилитель я использовал не AMPEG, а Mesa Boogie, потому что именно он позволял делать пассажи с наибольшей скоростью.

— Для Luna Sea прозвучали очень свежо басовые линии с чистым глубоким звучанием, но в то же время ограниченные необходимым минимумом, с современным битом, в композициях Sweetest Coma Again и KISS, с участием DJ KRUSH.
Д: Как в свое время и Зеппелин, и Квин, и Стоунз создавали самую разную музыку, так и в LUNA SEA родилась эта композиция. На самом деле хотя я и сочинил Sweetest Coma Again, и уже на стадии демо-записи написал фразы и для гитары, и для ударных, выразив свое желание: «Хочу сделать так», но в конечном итоге у нас получилось что-то вроде сессии. И если бы не это, то Sweetest Coma Again не стала бы такой простой, но классной рок-песней. Так что здесь было достаточно риска.

-TONIGHT и a Vision имеют просто 8-битный ритм, но при этом в них столько жара!
Д: Для меня TONIGHT в смысле сочинения музыки имеет окончательную форму. Как автор музыки, я всегда стремился написать такую песню, которая моментально бы захватывала сердца людей. Сколько дней я мучился над всеми частями — вступление, мелодия А, В, припев, сколько терзался, когда музыка никак не получалась, но все думал: «Какую музыку я смогу написать, если отбросить все лишнее?» В TONIGHT только две части. Но несмотря на это она очень волнует всех слушателей. Есть вещи, которые невозможно объяснить с помощью логики и здравого смысла. Думаю, что это и есть настоящий рок и я смог написать музыку, которая рождает чудеса.

-Почему Вы решили исполнить TONIGHT во время недавнего сольного тура?
Д: Этот тур начался в Сэндае, впервые после землетрясения. И я подумал о том, что я сам, как музыкант, могу сделать для людей, потерпевших бедствие? Конечно, у меня есть своя гордость, свои пристрастия. Но что же могло быть лучше, чем если бы я, отбросив все это, сыграл бы для этих людей, пострадавших от землетрясения, песню моей группы, чтобы вдохнуть в них мужество и хотя бы на мгновение открыть для них будущее. И это стало точкой отчета. Уже прошло 14 лет с момента начала моей сольной деятельности, но нынешний год стал поворотным в моей музыкальной карьере. И если бы я это время не исполнил эту мою песню, все было бы по-другому. Поскольку эту песню я сочинил сам, в том числе и партии гитары, то и в исполнении музыкантов из моего сольного проекта она прозвучала естественно.

-Песня gravity с этого альбома является, одним из лучших произведений LUNA SEA. Ее аранжировка прекрасна. Насколько же красивая музыка получилась!
Д: Да, это напряжение и это пение — это действительно LUNA SEA. Часто говорят слово «утамоно». Думаю, что как раз эта песня и есть утамоно. Все инструменты как один, так что ничего не убрать и сверху положен вокал. Это действительно искусство, которое называется музыка. Это и есть та музыка, которую мы хотели создавать. Конечно, было бы неправдой сказать, что нас не волновала ни признание, ни продажи. Все это становилось нашей силой. Но музыка — это гораздо больше, чем то, что можно определить этим. И ответом нам стало то, что хотя и прошло 11 лет, но мы смогли провести Мировой тур и провести три дня концертов в Токио Доме, настолько много людей признали нас, все это сконцентрировалось здесь.

-Что касается инструментов, то с того момента, когда вы работали над SHINE, Вы стали использовать Sadowsky?
Д: Когда я работал над SHINE, то в некотором смысле получил ответ относительно винтажных инструментов. Я хотел хороший звук, но я не хотел ностальгический звук. И старые модели давали хороший звук именно потому, что он был ностальгическим. И играя на винтажном басу, я все думал, а нет ли современных инструментов, которые имели бы действительное хорошее звучание? И вот в это время я и нашел Sadowsky. Это был примерно 98 год. Но ведь в начале Sadowsky делали модификацию Фендера, не так ли?
И в то время мне представлялось, что это не совсем то, что мне хотелось. Однако потом я начал играть на винтажных басах и постепенно стал понимать то, к чему стремились Sadowsky и решил попробовать. Однажды я зашел в магазин музыкальных инструментов и увидел ту 4-струнную модель, которая у меня сейчас. И баланс всех струн, и скорость пассажей, и звучание низов — в ней все идеально.

-Хотя Вы и нашли идеальный бас, но не стали его использовать на концертах. На концертах Вы играете в основном на именных моделях ESP?
Д: Думаю, что любой, кто увидит эти модели ESP, сразу поймет, что это я. Это мои инструменты. Недостаточно, чтобы только звук был хорош. Если бы Сид Вишес вышел с джазовым басом, это было бы не то (смех) или Ангус Янг был бы не с SG. Надеюсь, что и мои инструменты тоже со временем станут моим отличительным знаком. Именно поэтому я продолжаю совершенствовать J-TVB и теперь добился великолепного звучания. И если J-TVB станет ассоциироваться со мной, я буду очень рад.

-Во время тура, последовавшем за выпуском альбома LUNACY вы объявили о закрытии занавеса. Если вспомнить, как серьезно вы взялись за работу над LUNACY, можно сказать, что вы сделали все, что хотели?
Д: В конечном итоге, наверное, тогда можно было найти и другое решение. Но в то время мы пришли к тому, что больше не будем играть в группе впятером. Потому что если бы мы продолжали все также играть вместе, мы скорее всего, разрушили бы то, что было нами создано до тех пор. Используя ложь, наверное, можно было бы продолжать, и возможно, даже что-то создать. Но в конце концов сам характер группы LUNA SEA, ее стиль, ее твердость не позволили это сделать. Ведь мы посвятили музыке всю свою жизнь.

-Когда состоялся последний концерт перед закрытием занавеса The Final Act Tokyo Dome и на следующее утро «J из LUNA SEA» перестал существовать, что Вы почувствовали?
Д: Это все не так просто… Музыка — это ведь «наслаждение звуками»? (дословные перевод иероглифов, из которых состоит слово «музыка»). Но музыка стала для меня горькой…И играть вместе, и вообще быть впятером, и что-то предлагать, и просто принять сложившуюся ситуацию.. потому что все превратилось в хаос. Но ведь наша группа олицетворяла собой ожидания, надежды и мечты огромного множества фанатов, и разбить все эти надежды… И мы не могли в один момент просто так прекратить все, настолько невероятные дела совершала наша группа. Но тогда мне просто хотелось то ли уснуть, то ли просто уйти от всего. Не сбежать от ответственности, но хотелось просто освободиться от этой ситуации, от этого хаоса.

Благодаря тому, что в соло я сам пел и сам играл на гитаре, я понял интересные моменты точки зрения басиста

-Итак, Вы не стали отдыхать, а уже через месяц после закрытия занавеса организовали концерт «FIRE WIRE 2001 Vol.1» Почему Вы решили не останавливаться, а продолжать свою активность?
Д: Конечно, это было ощущение своей миссии. То, что мы поступили по-своему, опечалило многих людей. И я подумал, что именно с помощью концерта я смогу передать всем, что несмотря на горечь и боль, мы вместе с фанатами, которые стали мне словно друзья, будем продолжать рок-н-ролл, будем продолжать радоваться музыке. Я не мог сразу разобраться в себе в том, что касается «закрытия занавеса». Да в этом и не было необходимости. Если бы я смог все это забыть, это была бы ложь. Но я подумал, что, может быть, если продолжу действовать, то смогу помочь кому-нибудь. Более того, раз ветер силен, то если я смогу самым первым принять удар на себя, то, может быть, и другим участникам группы будет проще продолжать свою активность.

-Однако в плане звукозаписи совершенно неожиданно первой Вашей работой стал не собственный альбом, а продюссирование Youjeen.
Д: Все началось с того, что один давно знакомый мне директор сказал, что есть замечательная вокалистка и нужно обязательно поработать вместе. Когда я услышал ее пение, то был просто поражен. Это была великолепная певица, обладающая несвойственным японцам материковым чувством мелодии, страстным темпераментом и сильным вокалом.

-Однако же вы очень много работали над альбомом Youjeen “The Doll”, написав музыку, тексты, делая аранжировки и исполнив, естественно басовые партии, так что на самом деле это можно считать вашим собственным вторым альбомом?
Д: Может быть, можно посмотреть и с такой стороны. Но образы меняются, в зависимости от того, пою я или поет она, поэтому и музыку я писал по-другому. Но я тоже очень люблю “The Doll”. Одну из песен я попросил написать Франца, который работал в то время в сольном проекте. Я многому научился во время записи.

-В 2001 году был выпущен второй сольный альбом «BLOOD MUZIK». В этом альбоме, как и в следующем, «Unstoppable Drive», все партии инструментов, за исключением ударных, Вы исполняли сами?
Д: Этот альбом, записанный после закрытия занавеса, явился результатом моих поисков того, «Что я смогу сделать один? Насколько далеко смогу зайти?» Кроме того, в этом альбом я искал новые ритмические рисунки, новые интерпретации игры на басу. Мне было интересно смешать в одну кучу и хип-хоп, и клубную музыку, и тяжелую музыку, конечно, и панк-рок, и хард-рок, и поп-музыку, и среди всего этого найти «себя». Работа над записью этого альбома, в котором мне хотелось превратить в звуки то, что было в моей голове, была очень тяжелой, я сильно похудел, так что окружающие даже спрашивали, все ли со мной в порядке. Я настолько выложился, записывая этот альбом, что и теперь, слушая его, думаю, что получилось хорошо. И мне открылась картина, которую необходимо было увидеть. Как раз в это время началось распространение ProTools, и теперь можно было действительно делать все, что хочется, и потом я уже и сам перестал понимать, где нужно остановиться. Постоянно совершенствуясь, продолжать рок-музыку, или же пойти другом путем. Но такие вещи не поймешь, если хотя бы раз не попробуешь.

-В 2002 году Вы в качестве басиста участвовали в записи альбома Томоясу Хотэя. Здесь вы впервые выступили в качестве «сессионного басиста»?
Д: Да, на сингл «go crazy» Хотэй-сан сделал ремикс. Когда я приходил в студию, его игра на гитаре произвела на меня сильное впечатление. Это стало для меня новым опытом — участвовать в сессиях и исполнять произведения, написанные другими людьми.

-После этого Вы принимали участие в работе над альбомами других артистов — в 2004 году с корейским артистом Seo Taiji, в 2008 году с THE BRAINCASE, которыми руководил Изуми из AION, и с группой с Кюсю, играющей хард-кор, AGGRESSIVE DOGS, не так ли ?
Д: Все артисты, с которыми я сотрудничал, — настоящие рок-музыканты. И, конечно, мне хотелось бы что-то перенять у них.

-Ценно, что в музыке Seo Taiji Вы играли и слэпом.
Д: В то время я считал его артистом номер один. Когда он выпустил сингл «Feel The Soul», я подумал: «Как классно, что в Азии есть такие музыканты. Это же мировой уровень!» Потом я узнал, что изначально он был басистом в очень известной в Корее группе Синави, поэтому был очень строг к басу. Басовые линии в основном он уже сделал в демо-версии, и затем мы добивались сплава той игры, к которой он стремился и моего собственного стиля. Работа над записью доставляла мне удовольствие.

-Работа с THE BRAINCASE и AGGRESSIVE DOGS производит впечатление единой прямой линии.
Д: Когда я играю музыку в таком быстром темпе, то всегда думаю, где же нужно держать центр тяжести. Если просто играть быстро, то постепенно звук приобретает такой специфический оттенок. Но просто так играть казалось мне скучным, поэтому я старался добиться больше связанности фраз выразительности техники, чем дикости звучания.

-Вернемся к Вашему собственному творчеству. В выпущенном в 2002 году CRACK TRACKS в BLOW Вы использовали электронное звучание баса?
Д: Да, электронное звучание, вернее, сам сыграл фразы и сделал из них повторяющиеся сэмплы.

-Как Вы думаете, использование электронного баса оказало на Вас большое влияние?
Д: Да, большое. Все-таки в струнных инструментах пальцы дают ограничения. Можно извлечь лишь звуки из 4 струн. Конечно, в этом есть и положительные стороны, есть и свой интерес. Но когда я перешел на басовый синтезатор, это ограничение исчезло.

-То есть вопрос лишь звукоряда?
Д: Да-да. Имеющаяся тут свобода и возможности в выборе выразительных средств дали импульс для многих новых идей.

-Затем вышел третий альбом «Unstoppable Drive», в котором, по сравнению с предыдущими, в большей степени проявился и поп-стиль.
Д: Я подумал, что неплохо было бы двинуться и в этом направлении. «BLOOD MUZIK» был очень тяжелым, уже с самого начала работы над ним он был хард. Но ведь нужно получать удовольствие от музыки! (смех). Я люблю серьезную музыку, но я подумал, что если эта серьезность отнимает удовольствие от музыки, то это все равно, что за деревьями не видеть леса.

-Как басист вы использовали разнообразные техники и приемы. Чего вы стремились добиться в то время как басист?
Д: В то время музыкальные инструменты я рассматривал как необходимые для создания музыки, то есть, скорее с точки зрения композитора, а не басиста.

-И Вы играли на всех инструментах, кроме ударных.
Д: Да, и поэтому я чувствовал, «что именно необходимо для музыки». Я пел, играл на гитаре, и поэтому смог посмотреть другими глазами. Ведь басист может смотреть только с точки зрения басиста. Но если посмотреть со стороны других инструментов, то можно понять, чем интересна позиция басиста. Ведь гитарист смотрит на музыку по-другому, чем басист, вокалист тоже по-другому. И этом смысле я смог увидеть многообразие музыки и отошел от точки зрения только басиста. И нельзя сказать, хорошо это или плохо.

-И 4 января 2003 после выхода «Unstoppable Drive» состоялся Ваш концерт в Будокане.
Д: К тому же это был первый концерт в Будокане со стоячими местами в партере. Там была потрясающая энергетика. И если бы был провал, то в будущем никто бы не позволил проводить концерты в Будокане в такой форме — со стоячими местами в партере. После 2000 года появились самые разные способы получить удовольствие от музыки, и это был один из них, и задачей таких парней как я, было указать на это твердолобым людям. Это был замечательный концерт, у которого были еще и определенные скрытые мотивы.

-.После выступления в Будокане вышел мини-альбом «GO with the Devil -CRACK TRACKS II», а затем альбом «RED ROOM». С этого времени музыканты, которые принимали участие в концертах, участвуют и в работе над записью. В мини-альбоме много песен в быстром темпе, и содержание необычайно мрачное.
Д: В альбом «Unstoppable Drive» вошли такие песни, как «Feel your Blaze» «go crazy», которые я считаю характерными для себя. И музыка, и тексты их наполнены позитивной энергией. Но если писать только такие песни, то тебя в конце концов станут считать кем-то вроде сочинителя речевок и маршей. И именно поэтому я подумал, что я как музыкант должен хотя бы один раз отразить в записанном произведении и свой путь к этой позитивной энергии, внутренние конфликты и тьму в душе.

-Получается, та же цель, что и в «WISH», только наоборот. Сила убедительности возникает там, где есть обе стороны — и свет, и тьма.
Д: Да, Я записывал его в Лос-Анджелесе. Я стремился достичь звучания более яркое, чем в предыдущих альбомах. Думаю, что в этом альбоме удалось записать классный звук.

-Но бас по-прежнему остается для Вас важным. Для того, чтобы играть на концерте «Death Valley» Вы разработали 5-струнную модель J-TVB. Вообще в сольном проекте Вы часто используете пониженный строй для баса, не возникало ли у Вас мысли перейти на 5-струнный бас?
Д: Я использую пониженный строй, чтобы достичь той атмосферы и искажения звука, которых иначе не добиться. Тут дело не в том, что мне нужны просто более низкие звуки. Но я всегда думаю, насколько 5-струнный бас соответствует настройкам усилителя. Когда я подбираю усилитель, то образцом для меня служит звучание полностью открытых струн. И даже не говоря о том, что я не так часто использую в музыке 5-струн, но к тому же звук 5-струнного баса выходит за пределы диапазона частот усилителя Parametric Equalizer. Если же взять только соответствующий им нижний уровень самой толстой струны и настроить все 5 струн, то из 4 струн первая получается очень тонкой(?). А ведь во время игры чаще всего используются 1-4 струны. Напротив, если взять за основу и настроить 1-4 струны, то как тогда настраивать пятую струну, непонятно, есть разные способы. В общем, для меня лучше сделать пониженный строй на 4-струнном басу, чем использовать 5-струнный, и тогда, как мне кажется не возникает «мертвых зон» в усилителе, не возникает резких скачков. Какова же при этом напряженность — это уже другой разговор.

И хэви, и хард и поп-музыка — чем больше говоришь о них, тем больше общих моментов находится. Возможно, это называется «стандарт»

-В 2004 году вышел сборник лучших хитов «Blast List-the best of-», а в 2005 году вместе с новым участником группы гитаристом masasucks Вы выпустили альбом «GLARING SUN». Если посмотреть ДВД с концертом и документальными съемками того времени, то кажется, что агрессивная молодость masasucks очень хорошо гармонирует с какой-то частью Вашего характера, Джей-сан.
Д: Конечно, с его присоединением в группу добавилась свежая кровь. Что касается музыки, то хотя Маса и моложе, но музыка, которую он слушает и любит, очень близка, так что он сразу влился в группу, словно был старым знакомым. Он смог хорошо передавать своим молодым сверстникам ту музыку и слова, которые мы хотели донести до них, так что в этом смысле это стало стимулом для меня.

-Басовые линии просты, но бас движется
Д: После того, как я написал «RED ROOM», у меня было чувство, словно опустился занавес после первого действия. И я понял, что буду верен той музыки, которая до сих пор спала внутри меня и которые отныне будет рождаться на свет. Вообще для меня одной из причин, почему я пишу музыку, смыслом, почему я продолжаю играть, являются, конечно же, концерты. И теперь я сочиняю музыку, имея в голове представление о концерте, но в это время я начал думать и о том, что необходимо обратить внимание на создание классного звучания группы. Класс того, что не устаревает.

-В выпущенном в 2009 году «URGE» музыкальный диапазон расширился. Что касается баса, то в «TWISTER» и «SQUALL», например, часто используется повышение октавы и бриджи.
Д: После того, как вышел «GLARING SUN», я почувствовал, что мой новый мир расширился.
Я перестал сомневаться в возможностях группы, и снова почувствовал, что «Группа — это классно!» «Играть по-старому — классно!»

-Это альбом, в котором ощущается крутость 8-битного ритма.
Д: В это время я словно пробудился вновь. И «URGE» был создан с этой новой силой, энергия и триллинг, и мелодия

-Кроме того, в том же 2007 году после 7 лет перерыва состоялся концерт LUNA SEA «One Night Dejavu».
Д: После того, как прошло несколько лет с момента закрытия занавеса, мне поступали разные предложения. Но я не понимал, какой для меня в этом смысл. Для меня самого занавес был пока еще закрыт. Может быть, где-то в сердце я до сих пор пытался разобраться с тем, что тогда произошло и найти ответ. Но на самом деле абсолютного ответа не существует. Именно поэтому мы группа, именно поэтому мы рок-музыканты. Конечно, наше произвольное решение опустить занавес больно ранило наших многочисленных фанатов. Именно поэтому у нас еще оставался долг перед ними, и когда предложили на одну ночь возродить LUNA SEA и дать концерт, я был согласен.

-В документальной передаче в то время Вы сказали: «День, когда LUNA SEA стала LUNA SEA ».
Д: Конечно, мы очень ценим наших фанатов, и весь стафф, который нас поддерживает, без всех этих людей наша группа не могла бы состояться. Но изначально группа началась с нас пятерых. Скажу еще более резко, мы не начинали группу ради кого-то. И LUNA SEA не будет LUNA SEA, пока мы все пятеро не будем действительно вместе и не возьмемся за музыку. И в этом смысле, это был вечер, когда все серьезно встретились друг с другом и LUNA SEA действительно вернулась.

-После этого поворотного пункта наступил 2008 год, когда был издан альбом «RIDE», которым Вы словно говорите: «Вот рок-музыка, которую я люблю».
Д: Для меня самого «GLARING SUN», «URGE» и «RIDE» являются тремя частями одного произведения, в котором я, наконец-то, нашел форму для своего собственного музыкального стиля. «Вот он я», и я не хочу быть как кто-то другой, я это я, и все, на что я обращал особое внимание и ранее, все это особенно отшлифовалось и проявилось в этом альбоме. Я люблю тяжелую музыку. Но постепенно тяжелая музыка становится все более агрессивной, и в это чувствуется конец тяжелой музыки. Я слушал многие группы, и часто чувствовал только скуку. И я подумал, что так нельзя, что должна быть обязательно «мягкая» тяжесть и классная тяжесть, и более тонкая часть, и более дикая часть, то есть мне хотелось большего разнообразия в музыке.

-То есть не «хэви», не «хард», а просто «рок-музыка», так?
Д: В целом, так. Для меня рок-музыка — это и хэви, и хард, и в то же время и поп-музыка. И чем чаще их ставишь в один ряд, тем больше находится общих точек. Если сказать иными словами, это «стандарт». То есть я хотел делать «стандартный» рок.

-С этого момента Вы стали использовать усилитель Fender Bassman 300?
Д: Во время записи «RED ROOM» я попробовал усилители Сан, и мне очень понравилось их идеальное звучание. С тех пор я искал усилители Сан, но нужная модель оказалась у Фендер.
Это и был Bassman 300. Когда я попробовал сыграть с ним, то прежде всего поражает сокрушающая сила. И канал позволяет делать искажения. К тому же, я думаю, многие заблуждаются вот в чем. В звучании бас-гитары, если оставить в стороне вопросы звукозаписи, когда говорят «низкий тон», то на самом деле важны средний и низкий средний тона, именно эти частоты воспринимаются как низкий звук. Поэтому именно средний диапазон очень важен. Когда думаешь об этом, у басовых усилителей кнопка низов — словно чешется, а рукой не достать. Можно только уменьшить или увеличить низкие частоты, но это все малоэффективно. А у Bassman 300 есть классный момент — есть регулировка уровня, но еще добавлен компрессор. И если его отпускать или затягивать, то звучание полностью меняется. И таким образом если к инструменту с хорошим балансом добавить хороший усилитель, это будет просто идеально. Если добьешься желаемого звучания, но потом вдруг захочется более низкого звучания, то коснешься эквалайзера — и будет звук с плохим балансом. А когда есть компрессор — то звук сохраняется таким, как и был, и просто добавляются низкие тона. Таким образом этот усилитель позволяет делать такие вещи, которые близки к процессам записи или мастеринга. И хотя это был чисто теоретический разговор, по большому счету, не все ли равно, но то, что есть такой мощный выход, мне очень понравилось.

Мастерство — это хорошо, но только техникой сердца людей не затронешь

-В 2009 году к вам присоединился гитарист Куда, и саунд стал еще более глубоким.
Д: В этой группе даже если играть обычные вещи, они звучат более тяжело, более хардово. У Гоччин (прозвище К.) стиль игры похож на Фудзита (гитарист TAKASHI «Mr.CBGB» FUJITA). Так что группа стала не простой (смех).

-С этим составом Вы выпустили два мини-альбома «STARS FROM THE BROKEN NIGHT» и «HERE COMES NAMELESS SUNRISE».
Д: После того, как я на одном дыхании сделал RIDE, мне хотелось как-то расслабиться, немного развлечься. Хотел попробовать бас Хефнера. С нынешним составом участников мастерство группы выросло. И конечно, нашей целью являлась тяжелая музыка, хард-рок, но я подумал, что в самой основе лежат действительно универсальные вещи, такие как блюз, кантри, фолк. Поэтому мне хотелось создать в музыке что-то такое, о чем и не подумаешь, если постоянно стремиться к громкому звуку.

-С этим связан и акустический проект 2010 года Dessert Flame Frequency?
Д: Да, пожалуй, что так. Когда создаешь акустическую версию своей музыки, то можно донести до людей, пришедших на концерт, то, что обычно донести не до конца не удается. Во время акустического концерта я могу показать, что хотя я писал самую разную музыку и использовал разные техники, но на самом деле все просто, вот он, основной скелет. Поэтому Dessert Flame Frequency интересен, я думаю, и тем людям, кто знает оригиналы, и тем, кто не знает, этот проект действительно стал многогранным. Благодаря нему я приобрел еще большую уверенность в группе.

-В 2010 году Вы снова играли в LUNA SEA в «REBOOT», состоялись выступления в Америке и Европе. Изначально Вы любили именно английскую и американскую музыку, так что, наверное, Вы испытали глубокие чувства?
Д: В то врем время, когда мы опустили занавес, я и представить себе не мог, что наступит такой день. Конечно, в сольном проекте я играл со Скоттом и Францем, общался с участниками zilch, так что из всех участников LUNA SEA я был, пожалуй, ближе всех к зарубежной музыке. Но я думал, что это что-то отдельное. Все-таки LUNA SEA была именно отечественной группой в самом хорошем смысле слова. Но когда мы приехали в Германию и в Америку, я был поражен, как много людей знают нашу музыку. В Германии я вышел из здания, где проходил концерт, и вдруг понял, что где-то я уже видел это место. И вспомнил, что когда-то давно, еще будучи школьником, до того, как начать играть в группе, я видел в каком-то музыкальном журнале фотографии местности возле зала. Это и было то самое место.

-То самое место!
Д: Да, как удивительно, что нам удалось и сюда донести японскую музыку.

-После «REBOOT» состоялся Kurofuku Gitei GIG, где вы исполняли музыку раннего периода LUNA SEA. Что Вы чувствовали, вновь исполняя старые песни?
Д: Исполняя эти песни, которые были написаны в 18-19 лет, я снова почувствовал, насколько это невероятно. В то время нам хотелось создавать музыку, которой раньше не было, и теперь, через столько лет она продолжает сверкать. Именно это и подтвердил этот концерт. И еще более удивительно, что подтверждением стала реальность, созданная нашими собственными руками за прошедшие 20 лет.

-О чем вы думали, исполняя эти песни?
Д: Все говорили о том, и я сам стремился к тому, чтобы ненароком не убить ту атмосферу, которая могла родиться только в то время. Ведь мастерство с тех пор выросло, но есть вещи, которые при этом исчезают. И поэтому очень важно было, чтобы это не сыграло негативную роль. «Что же будет..» — думал я, начиная играть, ведь та атмосфера уже не вернется. Поэтому не было смысла играть грубо.

-То же самое можно сказать и о изданном в 2011 году альбоме каверов на собственные песни индисовского периода «LUNA SEA»?
Д: Да. Конечно, нельзя говорить о музыке «хороший звук» или «хорошо сыграл на басу», потому что это просто скучно. На самом деле в первом альбоме звук нельзя назвать хорошим. Но в смысле музыке, в смысле души, в нем заключен настоящий огонь. Поэтому я очень люблю его. И в то время мы сделали все, что могли, поэтому сейчас необходимо было словно провести разговор между прошлым собой и нынешним собой и найти какие-то ответы. То есть это была работа, чтобы возродить этот огонь и сейчас.

-Только мастерство недостаточно, и только энергия тоже недостаточно.
Д: Это и есть самое важное. Конечно, мастерство нужно, но техника игры не является единственным ответом. Очень часто басистов оценивают именно так. Насколько правильно играет, сколько техник использует. Но те, кто оценивает так, являются профанами. Они ничего не понимают. Все не так. Конечно, прекрасно, если люди играют очень технично. Но только техникой игры не затронешь сердца людей. Нужно быть не только техничным, но и классным.
И самое важное — это жар сердца. Конечно, я сам по сравнению с индисовским периодом расширил количество техник игры и создания звука. Словно я увеличил количество красок, нужных для создания картины. Но ведь бывают картины и в монохромной гамме, и тогда используешь лишь черный и белый цвет. И хотя красная и синяя краски тоже имеются, но не нужно их обязательно использовать. Поэтому необязательно применять сразу все выразительные средства, которыми обладаешь. Использовать все только потому, что умеешь, — это просто эгоизм. Такая музыка мне не нравится, и я не хочу её слушать.

-В выпущенном после закрытия занавеса сборнике лучших песен «PERIOD» Вы также переписали несколько своих собственных песен. Вы это сделали с другим осознанием?
Д: В то время у нас был в большей степени образ живого выступления, хотелось добиться этого живого впечатления, поэтому это был словно концерт в студии. Но в этот раз мы хотели начать активность LUNA SEA с того, чтобы найти точное сочетание обеих сторон — того, чтобы было раньше и того, что появилось именно сейчас. Именно работая над этой записью, мы хотели снова подтвердить важные для нас вещи. Поэтому для нас это был словно ритуал. Многие люди торопили нас с выпуском нового альбома (смех). Но для нас, прежде чем выпускать новый альбом, было важно сделать что-то такое, что помогло бы найти фокус. Если этого не сделать, то было бы очень тяжело преодолеть этот перерыв в десять лет. Мы не знали, где мы теперь находимся, куда направляемся, какую форму примем. Конечно, если посмотреть, что за эти десять лет создали участники группы по отдельности, то можно кое-что понять. Однако было бы безответственным выпустить сразу что-то через десять лет, не согласовав все в единое целое, пока сама LUNA SEA являлась еще чем-то непонятным.

-Одновременно Вы выпустили и сольный альбом каверов на собственные песни «FOURTEEN –the best of ignitions-».
Д: На самом деле я начал работу над этим альбомом гораздо раньше, чем над альбомом LUNA SEA. Мне часто говорили, что я редко исполняю песни с первого сольного альбома. Но на самом деле для меня это очень важный альбом. Конечно, в то время я естественным образом создавал эту музыку. Сейчас, когда прошло 14 лет, мне захотелось заменить ее звучание на мое собственное нынешнее и попробовать влить в нее свежую кровь. Мне хотелось оставить то сияние, которые было у этих песен, но в то же время соединить и с тем, что я могу сделать со своим нынешним опытом.

-И в LUNA SEA, и в сольном творчестве Вы работали над каверами собственных песен. Почему Вы в основном оставили неизменной первоначальную аранжировку?
Д: Я не чувствовал, что есть необходимость что-то менять. Конечно, есть бесчисленное множество ответов, но чувства и мысли, которые были вложены в эти песни в момент создания, не были ложными, и я хотел отнестись к ним с уважением. Может быть, было бы интересно использовать темы, полностью сменив аранжировку.

-Как, например, «Dessert Flame Frequency».
Д: Да, я стал думать, что такие вещи делать действительно здорово. Иными словами, это не значит, что нужно резинкой стирать старую работу. Напротив, рисуешь ту же картину, но «Раньше по причине неумения я мог рисовать только тонкие линии, зато теперь могу нарисовать жирные линии!» А еще, есть люди, которые придут на концерт и не услышат то, что ожидали: «Я ждал это гитарное соло, зачем все изменили?»

-И будут разочарованы (смех).
Д: Да, будут разочарованы. Конечно, я понимаю, что исполнителю хочется показать свои нынешние умения. Но ведь у людей, которые пришли на концерт, с этой мелодией связано много чувств.

Низкий звук баса сексуален, порой он может быть гораздо более агрессивным, чем звук гитары, а порой может быть мягким, словно обнимающим

-После землетрясения 2011 года LUNA SEA выпустила в качестве благотворительного сингла новую песню «PROMISE». Это ведь та самая песня, которую вы исполняли на концерте «REBOOT»?
Д: Когда мы собрались вместе во время подготовки к «REBOOT», то много говорили и о будущем, и естественно, о музыке. И мы пришли к взаимопониманию, что играть старые песни — это не значит вернуться в прошлое. И в то же время нам самим было интересно, какую музыку мы сможем создать впятером сейчас, как LUNA SEA, раз мы снова собрались все вместе. Как раз в это время и родились несколько новых песен, которые мы записывали во время тура, пока не ставя целью их выпуск. Эти песни мы исполняли и на концертах. «11 марта» — это было действительно страшное событие. Перед лицом такой трагедии мы срочно собрались все вместе и стали думать, что мы можем сделать как музыканты, как группа, как мы можем помочь. Думаю, что это была наши миссия, и в то же время необходимость в какой-то мере вернуть долг, ведь все дали нам столько энергии, когда мы вновь стали играть в группе. И поэтому я считаю, что было отличной идеей издать нашу песню в качестве благотворительной. Тем более, что эта песня не была написана для благотворительных целей.

-С этими чувствами связано и проведение благотворительного концерта в поддержку восстановления пострадавших районов «LUNA SEA for JAPAN A Promise to The Brave».
Д: Да. Конечно, сложная ситуация пока еще не меняется, думаю, это будет продолжаться и еще немало времени. Поэтому мы не ограничимся одним только разом, и я лично, и вся группа, мы должны продолжать делать то, что в наших силах. Таким был и этот концерт. Именно это время оказалось самым лучшим для такой темы. Пока мы сами не начнем думать, никакое восстановление не начнется. И на самом деле, все люди, которые пришли на концерт, и все, кто смотрел по телевизору, словно протянули друг другу руки. Это был замечательный концерт.

-Итак, Джей-сан, вы в течении всей музыкальной жизни особенно внимательно заботились о саунде группы. Чем для Вас является группа?
Д: Группа для меня — это самое большое удовольствие. Другого такого нет. Самое лучшее.

-И именно в группе Вы искали место и способы игры на басу?
Д: Наверное, так. Я никогда не думал о том, чтобы что-нибудь сделать, играя один на басу. Я всегда хотел быть участником группы. Больше, чем собственно, басистом. Поэтому я не могу представить себя вне группы. Может быть, это странно, но я не могу представить себя в качестве студийного басиста. Поэтому для меня группа имеет очень важное значение. Это товарищи, с которыми смотришь в одном направлении и вместе посылаешь наши мысли и чувства всему миру.

-Замечательно. Поддерживая друг друга, вместе расти.
Д: Да, тянуться друг за другом и вместе становиться выше. Наверное, музыканты не очень сильны в общении. Они не умеют красиво говорить, и поэтому пользуются музыкальными инструментами. Была бы мелодия, был бы ритм, и все мысли и чувства, которые не можешь выразить словами, можно донести до других людей. «Да, понимаю, это классно!». Может быть, это все немного расплывчато. Но на самом деле это все здорово. Быть вместе, звучать вместе, чувствовать вместе. И можно даже преодолеть время. Мы часто так легко используем слово «музыка», а ведь на самом деле это нечто потрясающее.

-Вы столько лет играете на басу, изменился ли за это время характер ваших отношений с басом?
Д: Совершенно не изменился. Конечно, у меня прибавилось знаний, прибавилось опыта, я стал лучше понимать бас по сравнению с тем временем, когда только начинал играть. Но кажется, что мое отношение к инструменту, и более того, то, что я хочу выразить с помощью инструмента, совершенно не изменилось, хотя я и не могу выразить это словами. Конечно, и теперь я полностью увлечен, и как только услышу звук бас-гитары, то чувствую, что во мне что-то рождается. И я пишу музыку, играю на концертах, стараясь что-то пробудить в слушателях. И тем самым я могу установить с ними глубокую связь. Бас — это моя душа, мое оружие, порой друг, порой любимый человек, порой приятель, тот, кто всегда на моей стороне. И это с давних пор осталось неизменным.

-И что же все-таки так привлекает Вас в бас-гитаре, Джей-сан?
Д: Что же сказать… Как я уже говорил в самом начале, это инструмент, который близок по частоте звучания к моему голосу. Я люблю ездить на мотоцикле, люблю Харлей. Звук мотоцикла громкий, не так ли? Но мне нравится этот громкий звук. Но вот высокий звук двигателя во время гонок меня раздражает (смех). Странное дело. Поэтому думаю, что бас мне просто подходит. На самом деле я люблю все музыкальные инструменты. Однако бас мне подходит лучше всего. Низкий звук баса сексуален, порой он может быть гораздо более агрессивным, чем звук гитары, а порой может быть мягким, словно обнимающим. И это очарование делает этот инструмент самым важным в группе, потому что с его помощью можно добиться очень многого. И поэтому бас все еще продолжает меня очаровывать.